Стрелецкая казна - Страница 5

Я заглянул за сундук. В узкой июли между стеной и сундуком стоял пузырек. Ах ты, змея подколодная! В этот момент послышались шаги, и в замке заскрежетал ключ. Я встал за открывающуюся дверь и, дождавшись, пока ключник прикроет ее, влепил кулаком в лоб, от всей души влепил. Ключника аж подбросило, и он рухнул на пол.

Я схватил связку с ключами, присмотрелся к ключнику. Дышит, не прибил я его, а так хотелось. Вышел в коридор, запер ключом дверь и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал наверх, к князю. Без стука ворвался в кабинет. Князь удивленно поднял на меня глаза:

— Почто беспокоишь? Без стука входишь?

— Прости, князь. Узнал я, какого змея ты у себя на груди пригрел. Оглушил я его маленько, да в комнате и запер.

— Не томи, Юрий. Кто?

— Ключник твой, княже, Матвей!

— Быть не может, оговор. Дело свое он знает, служит у меня уж десять лет как. Ратники его не любят — это правда, замечал я, но это не повод облыжно его обвинять.

— Князь, изволь вниз спуститься, в его комнату, там и доказательство есть.

— Да, так что ж ты молчал? Идем!

Мы спустились вниз, я открыл комнату ключника. Этот змей так и лежал в отключке после моего удара.

— И где доказательство?

— За сундуком, там, где он его и спрятал, пузырек маленький, с ядом.

— Достань!

Я залез рукой в узкую щель, достал осторожно пузырек, поставил на стол. Князь взял его в руки, открыл пробку и понюхал.

— Цикутой пахнет, на самом деле яд. Ах ты, аспид ползучий! Князь пнул лежащего ключника. Тот застонал, открыл глаза.

Князь склонился над слугой.

— Вставай!

Кряхтя и постанывая, ключник сел на полу, обхватил обеими руками голову:

— Болит!

— Не о том думаешь, Матвей! Как бы тебе головушку не потерять!

— За что, княже, в немилость я впал? Взор ключника перебегал с князя на меня, и вдруг он заметил пузырек на столе. Глаза его округлились от страха, и он закричал:

— Не мой яд, не мой!

Князь уселся на топчан и ласково спросил:

— А откуда ты знаешь, Матвей, что в склянке яд? Может, снадобье там от желудка?

Ключник молчал, поняв, что проговорился.

— Не я это, не мое! Это он, — указал он пальцем на меня.

— Ах ты, собака лживая! Когда свинья отравилась вином, мне на стол поданным, он с воинами в Муроме был! Расскажи, кому продался, кто смерти моей хочет?

Ключник упал Князю в ноги, стал целовать сапоги, заливаясь слезами.

— Меня заставили!

Князь брезгливо отодвинулся.

— Кто?!

— Глинский.

— Какой?

— Василий Львович. Князь замолчал и задумался.

М-да, слышал я разговоры, — так, слухи можно сказать, — что у Елены Глинской, супружницы государя, дети были как раз от Овчииы-Телеппсва. Не устояла государыня. Опять же повторюсь — слухи, озвучивать их князю я не собирался: в конце концов, это его дело, с кем спать. В первом браке, с Соломонией Сабуровой, детей не было, и государыня монахиней была сослана в монастырь. Вероятно, сам Василий был бесплоден, но вторая жена оказалась хитрее и практичней и родила наследников. Все-таки князь в молодости был красив и хорош собой: впрочем, он и сейчас не стар, только вошел в пору мужской зрелости.

Князь очнулся от дум.

— Пей из своей склянки, мерзавец!

— Не губи, князюшка! Помилосердствуй!

— О как заговорил! А когда ты яд в вино мне наливал, о милосердии думал? Пей, умри достойно, а не то кату в руки отдам.

Ключник залился слезами, облобызал сапоги князя. Жалкое было зрелище, когда из самодовольного княжеского приближенного ключник превратился в слизняка, цепляющегося за свою жалкую жизнь. Князь посмотрел на меня. Думаю, я правильно понял его взгляд. Я схватил пузырек, сгреб за волосы ключника, запрокинул ему голову назад и, когда Матвей разинул рот в крике, вылил ему пузырек в его поганую пасть. Ключник издал булькающий звук, поперхнулся, закашлялся. Воздуха ему не хватало, он посипел и вскоре лишился чувств.

— Добей!

Я вытащил нож и всадил ключнику в сердце.

— Собаке — собачья смерть] — бросил князь. — Думаю, у тебя хватит ума забыть об услышанном?

Я кивнул.

— С Глинским я сам разберусь. Скажи Митрофану — пусть завернут в холстину и выкинут эту падаль из моего дома. Ключи отдай ему же.

Князь вышел, а я замкнул дверь и пошел выполнять поручение. Все, закончено задание князя, и удалось это сделать быстро.

Митрофан все понял с полуслова и ничему не удивился — мне показалось, что это не первое такое поручение от князя.

Я присел на пенек на заднем дворе. Похоже, я здорово влип. Одно дело — хранить государев секрет, другое — соприкоснуться с личными тайнами двора. Ладно, ключник мертв — туда ему и дорога, сам смертоубийство замышлял. Но я из-за своего дурацкого рвения стал невольным свидетелем важного разговора. Теперь совсем не исключено, что в скором времени и мне придется умереть — от ножа в спину или другого несчастного случая. В таких тайнах свидетелей живыми не оставляют. Хоть я и не давал повода князю усомниться в умении держать язык за зубами, но кто для князя Юрий Котлов? Один из многих дружинников, пусть даже умный и удачливый, смелый и исполнительный. Так ведь и новых найти можно, только свистни — сами объявятся. И чем больше я думал, тем сильнее меня охватывало желание поскорее унести из княжеского дома ноги. Как там у классика? «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

Все! Я определился. Жалко покидать обжитое место — так ведь и дом не мой, семьей не обзавелся; а что к дружинникам прикипел — так это боевые товарищи, и по велению князя найдутся желающие перерезать мне горло в темном переулке или пустить арбалетный болт в спину в каком-нибудь бою, свалив смерть на неприятеля.